Уж ты степь ли, наша степь, степь наша
Широкая!
Широко, долго, степь, ты протянулася, Пролегала по степи больша дороженька,
По этой дороженьке никто не прохаживал, Никто следику не прокладывал,
Тут шел-то, прошел Падуров с полком.
Как за ним-то идет полк казаченьков: Впереди-то идут бравые хорунжушки,
За хорунжушками младые уряднички,
За урядничками идет полк казаченьков.
Как у нас-то в полку несчастьице солучилосяг Как убили у нас бравого хорунжушку.
Как хорунжушки шашками возбрякнули,
А младые уряднички песенку возгаркнули;
А полк-казаченьки слезнехонько восплакнули. Не в чистом поле снежки забелилися,
Не алы цветы заалелися —
Забелилося тело белое,
Заалелася кровь алая.
Как под славным было городом под Шумлою,
Что на ровной было площади, на большой поляне, Стоял там второй Тацын полк,
Стоял он ровно три неделюшки,
На четвертой-то неделе приказ они получили;
Наш младой полковничек стал читать его; Прочитавши его, стал он слезно плакать, Переплакавши, стал он речь сказывать,
Что иттить нам, казаченькам, под Шумлу-город, Что по той-то дороженьке по Цареградской,
Да по тем-то лесам по дремучим.
Пошел он, младой полковничек, крутыми горами, Он крутыми-то горами, большими лесами,
Середи пути той дороженьки несчастье случилося: Не черные-то вороны из лесов солеталися —
Турки храбрые из-за крутых гор на Тацына
Нападали,
Начали рубить донских казачушек, бедных
Малолеточек; Тут-то мои малолеточки дюже перепужалися,
По темным-то лесам они разбежалися!
Младой наш полковничек крепко испужался,
На свово доброго коня он скоро метался,
Кричал он своим громким голосом:
«Уж вы стойте, мои малолеточки, не робейте, Государева свинцу-пороху не жалейте!»
Бил-пробил молодой полковничек две заставы,
На третьей на заставе свою головушку сложил! Вислые с него эполетушки срывали,
А кресты, ордена сынимали —
Отрубили ему буйную головушку.
У отца, у матери Был один сынок.
Собрали, срядили,
В школу отдали. Обучимши школьному,
В войско собрали. Большая сестрица Седлала коня,
Меньшая сестрица Прощалась с ним: «Прощай, прощай, братец, Прощай, мой родной!
Да что же твой, братец, Не весел стоит конь?
Да, знать, тебе, братец, Век у нас не быть!» — «Малая сестрица!
Ты манехонька,
Ты манехонька,
Да умнехонька…
Выходи, сестрица,
На Дунай-реку С ведром по воду; Увидишь там, сестрица, Силу войскую,
Спроси там, сестрица,
Про брата своего…» Выходила девица На Дунай-реку,
На Дунай на речку,
С ведром по воду.
Увидела девица Силу войскую.
Спросила сестрица Про братца своего:
«Да где же мой братец,
Да где ж мой родной?» «Не твоего ли братца Ворон конь стоит?
Да и твой-то братец Сильный воин был:
Три роты побил,
На четвертой роте Головку сложил…
А вон—твоего братца Во гробе несут:
По правую сторонку Соколик летит,
По левую сторонку Ворон конь идет!»
Воздалече, воздалече в чистом поле Пролегала не дорога — тропа малая.
Шли по ней два невольничка молодые,
Увидали два невольничка густой камыш,
Они просили камыш-траву ночлег себе:
«Прими ты нас* камыш, гостьми себе,
Дозволь ты нам суконные онучи просушити, Ременные бахилочки тут повялити!»
Легли тут добрые молодцы в камыш-траву,
Со вечера камыш-травушка приутихла,
Со полуночи камыш-травушка зашумела,
На заре камыш-травушка речь возговорила: «Уставайте вы, невольнички молодые,—
За вами есть черкасская зла погоня, Росланбек-мурза с узденями недалеко!» Встрепенулись добры молодцы, в ход пустились. Перед балкою, они камышиной очутились.
Дошли вниз по ней молодцы до трясины, Схоронились в ней молодцы со всем телом. Росланбек-злодей до балки, той доезжает,
Не нашедши их, за Кубань-реку завертает.
Уж вы горы мои, горы турецкие,
Уж вы горы, вы крутые мои горы!
Вы позвольте, мои горы, под собою ночь ночевать, Под собою ночь ночевать и ту всю не спать,
Всю ночку не спать — порох, заряды получать. «Стойте вы, турки, не стреляйте,
Вы заряды свои не теряйте!
Мелкого ружья да я не боюся,
До Больбурта я доберуся,
В Ирзарюме расположуся!»
Батюшка наш, ты Яик-город!
Про тебя идет слава добрая, речь хорошая, Будто ты, Яик, на красе стоишь,
На красе стоишь, на крутой горе.
Из тебя выходит легка партия,
Легка партия — пятисотный полк.
На Капкайску: горьку линию ‘
Насылается именной указ Из матушки каменной Москвы,
Чтоб от трех братов во солдаты брать.
У богатого ли Трифона У него было три сына:
Одного сына во солдаты брать.
«Уж вы гой еси, мои детушки,
Мне которого во солдаты отдать?» Большому сыну идти не хочется,
У середнего детей много,
А малый брат просит жеребью.
Что возговорит добрый молодец:
«Ох вы гой еси, мои детушки,
Вы подите-ка во зелены луга,
Уж вы вырежьте все по прутику,
Сделайте все по жеребью.
Вы подите на Урал-реку,
Бросьте жеребьи на свежу воду:
Чей жеребий на дно падет —
Уж тому идти и во некруты».
Большего брата жеребий поверх воды,
И середнего середь воды,
А малого — как ключ ко дну.
Был один-то, один у отца, у матери,
Все один-единый сын.
Как его-то берут, разудалого, *
Берут в службу царскую, ;
По указу его, разудалого, :
Берут государеву.
Как со вечера добру молодцу, •
Ему приказ отдан был;
С полуночи-то, душа добрый молодец,
Он собираться стал;
На белой-то заре, душа добрый молодец, А он стал коня седлать; — На воеходе-то. солнца красного Стал он со двора съезжать.
Провожают его, разудалого,— .
Его молода жена,
Провожают «го, разудалого,
Его все — отец и мать;
Провожают еще его, разудалого,
Его весь и род и племень:
Позади" идет его горюшенька —
Его молода жена. .
Молодец-то жену уговаривал:
«Воротися, жена, воротися, душа,- Воротися, лебедь белая! :
Впереди-то у нас все огни горят,
Огни горят неугасные».—
«Уж ты, миленький, сердечный друг,
Не уговаривай меня, не обманывай!
Это горит-то и пылает ■У тебя, молодца, ретиво сердце». — «Воротися, жена, воротися, душа, Воротися, лебедь белая!
Позади-то у нас вода полая».—
«Уж ты; миленький, сердечный друг,
Не удерживай меня, не обманывай1 Это из твоих очей молодецкиих Слезы катятся, как река льются!»
Не кукушечка во сыром бору Скуковала, скуковала,
Не в высок терем раскукушечка Вестку подавала, вестку подавала — То родная матушка Слезно спричитала:
«Что хорош, что пригож, мое дитятко, Хорош уродился,
Что хорош уродился,
Да несчастливо снарядился!» —
«Моя матушка, не плачь, не крушись, Что во солдаты годился:
Золотой казной, размальчишка, Казною откуплюся,
Зеленым вином, размальчишка,
Вином отопьюся!» —
«Золота-то казна, мое дитятко,
Казна не в помогу;
Зелено-то вино, мое дитятко,
Вино не в пособу!»
Снаряжали добра молодца Во Иркутский город;
Подводили добру молодцу Все мирски подводы:
Посадили добра молодца На мирски подводы;
Повезли добра молодца Во Иркутский город.
«Мимо любушки своей, голубушки, Лихо прокачуся!»
Что ведут добра молодца Во каменны палаты;
Что становили добра молодца Под солдатску меру;
Что садят добра молодца На кленовый стульчик.
«Что брейте его, добра молодца, Брейте не жалейте!»
Что брили его, добра молодца, Брили, не жалели.
«Соберу-ка я свои кудерцы В итальянский плат;
Отошлю-ка я свои кудерцы К матушке родной!»
За горами было за высокими, ‘
За ущельями за глубокими,
Добрый молодец тут коня кормил; Накормлемши коня, стал он его поить, Напоимши коня, стал речь говорить: «Ох ты гой еси, мой добрый конь,
Конь — забава моя молодецкая И утеха ты казачья!
Уж что же ты травы не ешь луговой И воды не пьешь ты ключевой?
Али я на тебе сам тяжел сижу?
Али сбруюшка моя ратная,
Али фузеюшка с протупеюшкой?»
Что возговорит ему добрый конь Человеческим громким голосом:
«Ты хозяинушка мой ласковой,
Уж ты ласковой, мой приветливой!
Уж ты сам на мне не тяжел сидишь,
И не сбруюшка твоя ратная,
Ни фузеюшка с протупеюшкой,— Тяжела служба нам государева, Надоели нам походы частые,
Частые и дальние.
Заутра нам на войну идти;
Уж тебя убьют, застрелят меня,
Над тобой станут петь попы, дьяки, Надо мною вскричат черны вороны!»
.Что не ветры, не туманы Идут в западных краях.
Не прокляты ураганы Возмутилися в степях —
К нам в Россию басурманы Идут силу испытать,
Как французы англичанам Дали слово помогать,
С гор пытает турок биться,
Россию хочет покорить.
Знать-то, братцы, ему не придется, Не придется Россию спокорить:
Мы заступим правою ногою И защитим родимый край.
Сине море зашумело,
Берега-то встрепенулись:
Как по линии уральской Не ясен сокол летал…
Меж народа пролетела Весть — идти весной в поход. Как по линии уральской Не сизой орел летал,
Он к нам весточки приносит — Царя белого приказ:
«Двум полкам идти в поход, Ружья новые, пистонны,
Шашки острые иметь».
Под начальством Горчакова Лестно будет умереть.
Он нам слова два-три скажет — Шашки вон, пойдем на смерть! Мы французов не боимся, Полетим туда стрелой,
С басурманом мы сразимся На смерть, не на живот.
Под кустиком ракитовым Казак голову склонил,
Вдруг пронзила его сердце, Свинцова пуля прошла;
Кровь бежит из этой раны На неточный на песок. «Солетайтеся, вороны,
Из дремучиих лесов,
Растерзайте мое тело По мелкиим по частям, Растаскайте мои кости По ракитовым кустьям,
Вы положьте мои кости По ракитовым кустьям.
Вы засыпьте мои кости Тем источныим песком».
Как мы в Ревеле стояли На Балтийском берегу.
Его тута ожидали Очень близко ко врагу. ‘
Быстро смотрим мы на море, Ожидаем каждый час,
Соберется на нас горе,
Угостим его как раз.
Позабудь-ка свои думки,
Воротися, враг, назад,
Ты попробуй русской булки, Русский любит угощать.
Наш товарищ, штык трехгранный, Хотим кровью обагрить,
Мне недаром отточили,
Чтобы грудь твою пронзить. Позабудь-ка свои думки,
Воротйся, враг, назад,
Ты попробуй русской булки, Русский любит угощать.
Как сказали нашей дружинушкс: «От Питера до Бальбека Недолгие версты».
Ознобила дружинушка У рук, у ног персты,
Не считала дружинушка Короткие версты.
Мы к Бальбеку подходили,
На круту гору всходили,
На ту горушку всходили,
Во фрунт становились,
Ставши, ставши мы во фрунты, Направо взглянули:
Едет, едет наш чиновник,
Дружины полковник.
Стал он с нами здоровляться,
Стал нас вопрошати:
«Уж вы братцы-дружинники,
Где же ваши отцы?» —
«Наши отцы — тяжелые ранцы У нас за плечами».—
«Уж вы братцы-дружинники,
Где же ваши мамки?» —
«Наши мамки — глубокие ямки Во чистоем поле». —
«Уж вы братцы-дружинники,
Где же ваши братцы?» —
«Все армейцы — наши братцы,
С басурманом будем драться,
До последней капли крови».—
«Уж вы братцы-дружинники,
Где же ваши сестры?» —
«Наши сестры — сабли остры За левой бедрою». —•
«Уж вы братцы-дружинники,
Где же ваши жены?» —
«Наши жены — в ружьях заряжены,
Штыком присажены».—
«Уж вы братцы-дружинники, Где же ваши дети?» —
«Наши дети — мелкие картечи В пушках заряжены».—
«Уж вы братцы-дружинники, Где же ваши тетки?» — «Наши тетки — шапки легки На буйной головке».
В СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ ОСАДЕ
Мы во лагерях, братцы, стояли Под Севастопольским крутым горам, Мы не раз, не два «ура» кричали, За Рассеюшку мы мать страдали,
За прекрасный город, за Москву. Распроклятый-ты наш бусурманин Хотел с голоду нас заморить. Распроклятую старую лошаденку Мы варили, жарили, пекли.
Вместо соли мы солили Из патронов мелким порошком.
А уж трубочки мы, братцы, курили, Распрощались навек с табачком.
Расскажу я, братцы, вам:
С англичанкой воевал, Много горя, братцы; видел, Много бед я испытал.
Как Нахимов-адмирал Севастополь защищал.
Он редуты, бастионы Все песком позасыпал. Море синее шумит,
С кораблей француз палит, Стены рушат бастиона, Огонь пламенем горит.
Тот лежит без руки,
Тот лежит без ноги,
Кто изранен, искалечен, Всюду лужины крови.