Чем тебя я огорчила,
Ты скажи, любезной мой;
Иль что хуя не вздрочила Своей белою рукой? —
Ах, когда б я прежде знала Страсти бедственной плоды,
Я б отнюдь не заголяла Пред обманщиком пизды.
Я б не бегала украдкой Дергать за хуй молодца И своею жопой гладкой Не ложилась у крыльца;
Не давала бы в стоячку Еть злодею по клевам; —
Я сама дала потачку Подвигать себя к мудам.
И во сне мне то же снилось,
А не только наяву,
Что со мной вскоре случилось При сумерьках на лугу.
В первой раз при солнце яром Я плескалася в воде,
А он, с зада забив с жаром,
В моей тешился пизде.
Всякой день все то ж да то же, Всякой день ебал меня,
Но его мне хуй дороже Самой жизни моея.
Я хотела, чтоб мил чаще Щекотал в моей пизде,
Мне казалось меду слаще С ним етися на горе.
Раз взошла я в ту дуброву,
Где бывает хоровод,
А он девку черноброву, Раскорячивши, ебет.
— Ах! Обманщик — я вскричала, — Ты лежишь здесь на пизде!
Он вскочил — я подбежала И схватилась за муде,
Русу косу растрепала,
Ну я, бедная, рыдать,
Что неверному давала.
А попросит — дам опять.